Евгений Львович Фейнберг родился в семье врачей в Баку. Он вырос в атмосфере либеральных настроений
– его родители принимали активное участие в революционном движении. В частности, его мать помогала
бакинским революционерам: будучи зубным врачом, она пользовалась своими возможностями, не вызывая
подозрений, контактировать с большим кругом людей, и снабжала их разнообразной конспиративной
информацией.
В 1918 г. семья переехала в Москву. ЕЛФ закончил физический факультет МГУ в 1935 г., а через три
года, после окончания аспирантуры МГУ, он начал работать в теоретическом отделе Физического
института им. П.Н. Лебедева АН СССР.
Женой его стала дочь профессионального бакинского революционера Валентина Джозефовна Конен
(впоследствии известный советский музыковед), вынужденного эмигрировать, спасаясь от царской
охранки, и вернувшегося с семьей в СССР в 1930 году (и, конечно же, здесь погибшего), выросшая
в Америке и говорившая по-английски с легко узнаваемым бруклинским акцентом, убежденная коммунистка,
вышедшая явочным путем из партии (просто перестала платить членские взносы) после ареста и гибели
отца. Тогда у них был обыск, и дома и на даче, в ходе которого на даче был обнаружен покрытый
толстым слоем пыли томик сочинений Троцкого. Наткнувшийся на него оперативник был, видимо, в душе
незлобным человеком: книга была немедленно предана огню, и каким-то чудом все обошлось.
Научные интересы ЕЛФ определились еще в кандидатской диссертации (1939 г.), где была сформулирована
теория ионизации атомов при бета-распаде ядра. Основная идея состояла в том, что атом ионизуется
вследствие мгновенного возмущения ("встряски”) электронов в атоме при быстром изменении заряда
ядра в процессе бета-распада. Эта работа вызвала серию теоретических и экспериментальных исследований.
Интерес к ядерной физике и физике высоких энергий сохранился на протяжении всей жизни. Но этим далеко
не ограничивалось поле его научной деятельности.
Особо следует отметить, что в годы войны ЕЛФ активно работал над проблемами радиофизики,
непосредственно связанными с обороной страны. Им созданы новые подходы и развиты новые методы
в теории распространения радиоволн вдоль земной поверхности, принципиально отличные от
господствовавшего подхода Зоммерфельда - Вейля. Это позволило решить задачу, которая в течение
23 лет не поддавалась решению, хотя над ней работали известные физики. Результаты этих и дальнейших
работ были подытожены в монографии Распространение радиоволн вдоль земной поверхности (1961 г.,
переиздана в 1999 г.). За эти работы ЕЛФ была присуждена в 1951 г. премия им. Л.И. Мандельштама
по радиофизике.
В 1943 г. им была создана принципиально новая для того времени корреляционная теория объективного
(без участия человека) распознавания акустического сигнала в присутствии сильной помехи
(помехоустойчивое пеленгование), предложена и проверена практическая блок-схема, основанная
на этой теории, а затем создана (совместно с С.Г. Гершман) система, которая была широко
использована на военно-морском флоте.
Среди ранних работ по ядерной тематике выделим предсказание когерентных неупругих процессов при
взаимодействии мезонов с ядром (1941 г.) и процессов дифракционной диссоциации адронов (совместно
с И.Я. Померанчуком, 1953 г.). Впоследствии изучение этих типично квантовых процессов вылилось в
широкую область исследований, а ЕЛФ были присуждены Государственная премия СССР (1983 г.) и премия
им. И.Я. Померанчука (2000 г.).
Близкими по духу являются работы ЕЛФ, в которых им был поставлен и решен принципиальный вопрос о
возможности существования и наблюдения электрона в неравновесном состоянии, когда электрон частично
лишен своего электромагнитного поля. Полученные выводы были распространены им на адроны, что привело
к понятию о неравновесных адронах, свойства которых можно изучать при их повторных взаимодействиях с
нуклонами внутри ядра. Решение этой проблемы тесно связано с проходившим при непосредственном участии
ЕЛФ развитием представлений о важной роли интерференционных явлений и понятия о времени формирования
процесса при прохождении частиц высоких энергий через среду.
Особенно большое внимание ЕЛФ уделял вопросу о механизме неупругих процессов взаимодействий адронов
при высоких энергиях. Еще в 1951-1953 гг. он подчеркивал важность периферических процессов
взаимодействия адронов. Разработанная впоследствии его учениками модель одномезонного обмена легла
в основу мультипериферической схемы неупругих процессов.
ЕЛФ предсказал прямую генерацию лептонов и фотонов в горячем адронном (1959-1961 гг.), в частности,
в кварк-глюонном веществе (1976 г.), а также генерацию адронов с большими поперечными импульсами в
результате утечки на ранних стадиях расширения этого вещества (1967 г.). Отметим вычисление сечений
генерации антиядер дейтона, трития и гелия (1967 г.), подтвержденное экспериментально, а также идеи
и работы последних десяти лет по выяснению роли конституентных кварков в экстремальных состояниях
ядерной материи.
Вклад ЕЛФ значителен и в физике космических лучей.
Следует отметить также работы (1944-1949 гг.) по теории уран-графитового реактора и замедления
нейтронов, в которых, в частности, был обнаружен эффект монохроматизации нейтронов в процессе
замедления и на этой основе предложен (совместно с Л.Е. Лазаревой и Ф.Л. Шапиро) метод спектрометрии
нейтронов по времени замедления, получивший широкое распространение.
Для всего творчества ЕЛФ характерна тесная связь с экспериментальными исследованиями. Не случайно
он удостоен Золотой медали им. С.И. Вавилова (1988 г.). И в самые последние годы он руководил широким
спектром работ, в которых использовалась автоматическая обработка ядерных эмульсий.
Блестящий лектор и педагог, ЕЛФ умел пояснить суть излагаемого предельно ясно и четко. С 1944 по
1954 гг. он преподавал в Горьковском университете и в МИФИ.
В 1966 г. ЕЛФ был избран членом-корреспондентом АН СССР, а в 1997 г. — действительным членом РАН.
В 1953 г. он награжден орденом "Знак Почета", а в 1972 и 1975 гг. — орденами Трудового Красного Знамени.
Его труд отмечен благодарностью Президента России (1999 г.). До последних дней он с завидной энергией
продолжал научно-организационную и научно-просветительскую деятельность.
В краткой заметке невозможно даже упомянуть обо всех работах ЕЛФ и о всех полученных им результатах.
Более того, их полное перечисление все равно не отразило бы широту интересов ЕЛФ, охватывающих наряду
с наукой также и литературу, музыку, искусствоведение. Проблемы соотношения и роли науки и искусства,
логичного и внелогичного подробно обсуждены им в книге Кибернетика, логика, искусство (1981 г.), где
подводится итог его многолетних размышлений о философии науки и искусства. Она переведена как
Art in the Science dominated World (1987 г.) и в существенно расширенных вариантах опубликована
как Две культуры (1992 г., 2004 г.) (перевод Zwei Kulturen, 1998 г.).
Он автор научно-публицистического эссе Эпоха и личность (1999 г.) с очерками, посвященными Бору,
Мандельштаму, Тамму, Ландау, Вавилову и др., где научный путь исследователя прослежен на фоне его
эпохи. В 2003 г. вышло в свет второе, расширенное издание. Одна из глав этой книги –
«Что привело Гитлера к власти? И кто?» - заметно выпадает из общего контекста и в своём
социально-политическом звучании настолько актуальна по сей день, что уместно упомянуть о ней особо.
В ней он обратил внимание на то, что колоссальный рост поддержки фашистов населением Германии (
с 1928 по 1932 год в 14 раз(!) при почти неизменном отношении к коммунистам и социал-демократам)
пришелся как раз на годы расцвета коллективизации в СССР. Исходя из этого, он высказал идею, что
за упомянутое выше время немецкое крестьянство, ещё не разобравшись толком, чего можно ждать от
фашистов, уже поняло, что ему принесут немецкие левые вместе со своими «патронами» на востоке.
Сейчас эта аргументация разделяется большинством профессиональных историков.
ЕЛФ прожил большую и сложную жизнь. За 93 года на его долю выпало много волнений, переживаний и
опасностей, что сделало его человеком очень взвешенным, мудрым и проницательным, но при этом
равнодушие или цинизм были ему равно чужды, и его позиция по отношению ко всему происходящему
вокруг оставалась безупречно благородной. И это была не просто поза, а именно гражданская позиция –
в тех случаях, когда он чувствовал, что от него что-то зависит, он делал все, что мог.
Осенью 1968 года по инициативе Солженицына состоялась знаменательная "конспиративная" встреча
его и Сахарова. Примечательно то, что, вопреки первоначальному предложению Солженицына, Сахаров
решительно выбрал местом встречи именно квартиру ЕЛФ на Зоологической улице (Подробно об этом рассказано
в книге Е.Л. Фейнберг: "Эпоха и личность", изд. Физматлит, Москва, 2003). Вряд ли можно
сомневаться в том, что такое настоятельное желание Сахарова не было случайным. Два выдающихся
человека проговорили несколько часов tete a tete и убедились что, несмотря на обоюдное неприятие
существовавшего режима, консенсус между ними невозможен.
Вообще, восхищенное и бережно-уважительное отношение ЕЛФ к Сахарову – симпатия, конечно, была
взаимной – это совершенно отдельный сюжет. И ЕЛФ и его ближайший друг Виталий Лазаревич Гинзбург,
заведовавший теоретическим отделом ФИАН, в котором формально числился Сахаров, сделали все, что
от них зависело, чтобы сберечь Сахарова во время бессудной горьковской ссылки. Но об этом, кажется,
уже все сказано.
Будучи уже в весьма преклонном возрасте, ЕЛФ с завидной энергией бросился на защиту доброго имени
академика С.И. Вавилова от недобросовестных инсинуаций по его адресу, которые прозвучали в статьях
некоторых горе-историков, исказивших и обстоятельства и подлинный смысл того, что он говорил и делал.
При очень большом и недобром желании и предвзятом отношении могут сказать, что в этой защите
просматривается определенная необъективность: ЕЛФ всю жизнь проработал в ФИАН’е, который создал и
долгие годы возглавлял С.И. Вавилов, и прикипел к этому институту всей душой. Не зря же его жена,
как-то услышав, что ФИАН это для ее мужа - второй дом, сразу же парировала эту фразу, сказав, что
второй – это семья, а ФИАН – это первый.
Во всех своих начинаниях ЕЛФ был чрезвычайно упорен, можно даже сказать - упрям (в самом хорошем
смысле этого слова). Один из наиболее красноречивых эпизодов – это его кипучая деятельность по
реабилитации выдающегося немецкого физика Вернера Гейзенберга в глазах мировой научной (и не только
научной) общественности .
Ему было уже далеко за восемьдесят, когда он, не жалея сил, встал на защиту честного
("Гейзенберг – очень честный человек. Но поразительно, как человек способен забывать свои взгляды,
если он их постепенно изменял …" - Е.Л. Фейнберг: “Эпоха и личность”, изд. Физматлит, Москва, 2003))
и, несомненно, благонамеренного немецкого конформиста времен Третьего Рейха. Он "пропахал"
обширную историческую литературу, разыскал массу прямых и косвенных свидетельств, и никакие
доводы, что он слишком пристрастен и что необходимо подходить к известным фактам и мнениям –
в том числе самого Бора – более взвешено, не помогали.
Определяющей чертой личности ЕЛФ была абсолютная презумпция доброжелательного отношения к людям.
Это был его стержень, можно сказать, его "категорический императив". Это свойство, в сочетании с огромным личным обаянием, неизменно
привлекало к нему тех, кому выпала удача хорошо его знать.
Имя ЕЛФ известно физикам во всем мире. Оно ассоциируется с неугасимым живым интересом к широкому
кругу физических проблем, с четкостью физического мышления, основанной на глубоких познаниях, с
умением предвидеть ход развития науки. В его работах можно найти постановку и решение принципиальных
теоретических проблем, гипотезы о новых физических явлениях, расчеты конкретных физических эффектов
и чисто прикладные исследования. При этом в них прослеживается то органичное сочетание логического
и интуитивного элементов, которое характеризует высокий уровень профессионализма и интеллекта.
Много опубликовано статей, заложены новые направления исследований, но не менее важен вклад в
создание и сохранение высоких научных и этических принципов, творческой атмосферы, всегда отличавших
школу Мандельштама-Тамма, к которой принадлежал ЕЛФ.
[ И.И.Ройзен]
|
